После теракта в "Крокусе" депутаты начали выступать с многочисленными инициативами по ужесточению миграционной политики. Они касались и полного запрета на въезд в Россию, и цифрового контроля над приезжими. "Ведомости" поговорили с председателем комитета Госдумы по делам национальностей Геннадием Семигиным ("СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ") о том, какие меры, на его взгляд, могли бы быть по-настоящему эффективными и для чего нужно создание нового ведомства, ответственного за эту работу.

– Как вы оцениваете нынешнюю миграционную политику?

– Два года назад я подготовил концепцию национальной политики России, а недавно представил дорожную карту "О мерах по развитию национальной политики России". В каждом из этих документов есть раздел, посвященный миграционной политике и тем шагам, которые должны быть предприняты в этой сфере. Здесь важна системность. Сейчас правительство работает над проектом закона "Об условиях въезда в РФ и выезда из РФ иностранных граждан и лиц без гражданства, а также условиях их пребывания и проживания на территории РФ". У нас нет закона о социально-культурной адаптации мигрантов. Действие нынешней концепции миграционной политики заканчивается в 2025 г., а значит, нужно работать над новой редакцией.

По моему мнению, миграцией должно заниматься отдельное ведомство. Я уже два года выступаю за создание федеральной миграционной службы (ФМС). Насколько я знаю, сейчас идет борьба за то, чтобы это ведомство не появилось и вопрос остался в ведении МВД. При этом в МВД отвечают только за часть миграционной политики, а остальные полномочия у Федерального агентства по делам национальностей (ФАДН) и других ведомств.

Но логичнее было бы все сконцентрировать в одних руках, иначе это лебедь, рак и щука. Такое ведомство должно работать с иностранными правоохранителями, знать, кто к нам едет. Кроме того, я считаю, что мигранты, которые хотят работать в России, должны начинать учить русский язык еще у себя на родине. И еще один момент: когда иностранец приезжает в Россию, все должны понимать, кто его пригласил на работу. Минтруд скоро будет анализировать, специалисты каких профессий нам нужны.

– Вы про то, что Минтруд продвигает идею перехода к целевому набору трудовых мигрантов?

– Да. И здесь много вопросов к статистике. Разные ведомства называют разные цифры количества находящихся в стране мигрантов: МВД – 6 млн, президент – 10 млн, Следственный комитет – 16 млн. Мигрантам из стран СНГ для работы в России не нужны визы. Но должен быть введен цифровой профиль мигранта, который будет включать биометрические данные. Пока он до сих пор не введен.

Следующий вопрос, который возникает, – где мигрант зарегистрирован? На одном квадратном метре 100 человек? Или необходима обязательная регистрация по месту жительства и в центре социальной адаптации? Дальше – я считаю, что все мигранты, приехав на работу в Россию, должны открыть счет в российском банке, который сделает невозможным уход от налогов в связи с трудовой деятельностью в России.

Не решается сегодня и другая проблема: если мигранты селятся вместе, то возникают гетто. Государству необходимо вести их реестр. Не секрет, что в них действуют молельные дома, в части из которых проповедуют радикальный ислам. Я спрашивал мигрантов, почему они не ходят в наши мечети, и получал в ответ – "у вас другой ислам".

Следующий момент – кто сегодня управляет диаспорами и миграционными сообществами и можем ли мы влиять на этих людей?

Такой ком нерешенных проблем приводит к ужасающим трагедиям, какую мы увидели 22 марта в "Крокусе". Когда все время отодвигаешь решение проблем с миграционной темой и наведением порядка в ней, то происходят такие вещи. Обязательно нужна социально-культурная адаптация мигрантов. Не нужно ставить целью, чтобы они превратились в россиян, по крайней мере те из них, кто не хочет получить российское гражданство. Но нам нужно, чтобы все находящиеся в России уважали страну, соблюдали ее законы, обязательно знали русский язык и платили в России налоги.

В противном случае это может привести все к большим межнациональным конфликтам.

– Так, может, правильно тогда, что эту тему курирует МВД, которое отвечает за правопорядок?

– Я был бы "за", чтобы они и дальше курировали эту тему, если бы качество работы было на порядок лучше, чем сейчас. И удалось бы реализовать ту модель, о которой я говорю. Но сомневаюсь, что им все это удастся. К примеру, если бы воссоздали ФМС и президент решил ее подчинить МВД, то вопросов было бы меньше. Все функции должны быть у одной структуры, а не рассредоточены по нескольким ведомствам.

– Ну мы все помним, что в 2016 г. ФМС была расформирована.

– Вот недавно была такая же история с Ростуризмом. В то время когда показатели внутреннего туризма растут и нужно делать все для его развития, из-за [персонального] конфликта Ростуризм расформировывают и его полномочия передают Минэкономразвития. Зачем ликвидировать структуру, когда можно менять людей, функции и финансирование? То же самое и с ФМС.

Пусть, к примеру, ФМС будет вновь подчиняться МВД или Министерству национальной политики, которое хотят создать. В последнее время президент уделяет очень большое внимание теме национальной политики. Все понимают, что полномочия в сфере миграции раскиданы по разным ведомствам – они есть у МВД, Минпросвещения, Минтруда, Минкультуры и др. На федеральном уровне не хватает координации, а в регионах ситуация еще хуже.

– На недавней коллегии МВД президент заявил, что нужно менять подход к миграционной политике.

– Да, президент правильно говорит, что в нашей многонациональности – сила. Но наши недруги желают дестабилизации ситуации в России на национальной почве. А это может привести к самым тяжелым последствиям, когда прошлогодние события в аэропорту Дагестана покажутся цветочками. Сейчас миграционная политика похожа на дом с фундаментом и кривыми стенами, поскольку нет единого ответственного за эту тему и нет работающей цепочки регулирования. И еще раз подчеркиваю, что нам обязательно нужна обновленная концепция государственной миграционной политики, а также новая редакция стратегии государственной национальной политики России.

Не могу не сказать о роли СМИ во всех событиях, связанных с миграционной и национальной политикой. Я планирую внести в Госдуму законопроект, который по аналогии с ответственностью за фейки о спецоперации установит ответственность за фейки про межнациональные отношения.

– Это будет ваш законопроект? Мы же понимаем, что без поддержки "Единой России" ни один законопроект не принимается.

– Тут я забегаю немного вперед. Я точно буду вносить этот законопроект, уверен, фракция "СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ" меня поддержит, как и другие. Я думаю, "Единая Россия" тоже должна понимать, что фейки, которые провоцируют обострение межнациональных отношений, приведут к серьезным проблемам в стране, а это такая же сфера ответственности "Единой России" как партии власти.

– Вы предлагаете наказывать за фейки о межнациональных отношениях, при этом вербовка для теракта в "Крокусе" велась через соцсети. Вам не кажется, что вы не с той проблемой боретесь?

– Проблема в скорости принятия решения по поводу вредоносного контента. Это зависит от Роскомнадзора, от Генпрокуратуры. Хотя технически это все можно делать.

– Вы считаете, что меры против Telegram помогут бороться с терроризмом? Найдут просто другие способы для коммуникаций.

– Конечно, преступники будут их искать, а нам надо искать методы противостояния этому.

– У нас есть ФАДН, которое должно заниматься социально-культурной адаптацией мигрантов. Они не справляются?

– Руководитель ФАДН Игорь Баринов, выступая в прошлом году в Госдуме, говорил, что само направление это есть, но ведомству не хватает для этого полномочий, людей, инфраструктуры и денег. Можно построить центры социально-культурной адаптации, но на это тоже нужны деньги и люди. А у ФАДН нет таких возможностей.

– На ваш взгляд, теракт в "Крокусе" привел к тому, что антимигрантские настроения выросли?

– Да, он их усилил, хотя и до этого такие настроения были на высоком уровне. Я считаю, что это было одной из целей теракта: устрашение граждан, дискредитация власти и, конечно, конфликты с мигрантами. Но ничего из этого сделать не получилось.

– В ноябре 2023 г. коллеги по вашей фракции вносили законопроект об отмене патентной системы. А как вы к ней относитесь?

– Это палка о двух концах. Введение системы патентов было в свое время большим шагом вперед. Но все равно остаются вопросы – где мигранты работают, сколько налогов платят, патенты не обеспечивают той прозрачности, которая нужна в этих вопросах. Минтруд, видимо, патентную систему оставит. Позже, возможно, перейдет к контрактам, т. е. целевому набору.

– Минфин, к примеру, предлагал, чтобы патенты для мигрантов действовали в нескольких регионах.

– Я сторонник того, чтобы государство знало, что за мигрант приехал в страну, где живет, где и на каких основаниях работает, исправно ли платит налоги. Сложно говорить, что имеет в виду Минфин. Если он имеет в виду, что есть профессии, которые предполагают постоянное передвижение по стране, – это одно... Но в целом это не совсем правильная идея. Мигранты должны быть в конкретном месте, мы должны знать – в каком, видеть их и в любую минуту при необходимости найти.

– Из того, что вы говорите, вы сторонник ужесточения миграционной политики?

– Безусловно, я выступаю за ужесточение миграционной политики – в виде появления новой, реально работающей модели. Что такое ужесточение? Это порядок. А сегодня порядка нет. Все должно быть, как с россиянами. Мы приходим на работу, получаем зарплату, платим налоги, имеем страховку, соблюдаем законы. То же самое должно быть и с мигрантами. Поэтому если наведение порядка считать ужесточением миграционной политики, то да, я за него.

– Но разве это не вопрос к работодателю о том, чтобы государству было известно, где работает мигрант, как ему платят зарплату и т. д.?

– В первую очередь это вопрос к государству, а не к работодателю. Правила устанавливает государство. Трудовое право включается, когда человек устраивается на работу. Но главным в вопросе миграционной политики остается государство. Есть ведь еще одна категория мигрантов, которая просто приезжает в Россию и решает, что уже на месте будет искать работу. И это очень большая группа людей, за которыми, по сути, нет контроля.

– Многие вещи, о которых вы говорите, и так есть. Например, вы говорите, что мигранты должны знать русский язык. Но они и так должны сдавать тест на знание русского.

– Они сдают. Те, кто получает патент, сдает, где-то включается коррупционная составляющая. Ее в этих вопросах быть не должно даже в ситуации, когда нам говорят, что Россия нуждается в трудовой миграции. Государство должно четко понимать, сколько мигрантов нужно и для каких сфер.

– Минтруд говорит о нехватке рабочих рук. Как в этой ситуации найти баланс?

– Когда мы говорим про нехватку рабочих рук, то нужно понимать, сколько и в каких сферах. Я против того, чтобы устраивать из России проходной двор. Захотел – приехал, захотел – уехал. К тому же у нас работодатели берут мигрантов, потому что им можно платить меньше. К примеру, если взять строительную отрасль.

Вообще же, ответ на вопрос – нужны ли мигранты в стране – должны дать президент и правительство. Именно правительство должно определить, сколько их должно быть и какие это должны быть специалисты.

– Вы сказали про существование молельных домов. В прошлом году было множество рейдов по ним. Глава Чечни высказывался, к примеру, против. А вы как к этому относитесь?

– Рейды проходят, когда силовики понимают, что проповеди на грани экстремизма. В таком случае нужно принимать меры. Мусульмане сами категорически против радикализации.

– Недавно был Ураза-байрам. Праздник прошел спокойно, несмотря на то что в последнее время говорилось...

– У нас давние традиции межнационального и межконфессионального мира в стране. Поэтому и власть должна реагировать, предупреждать и вести профилактическую работу в межнациональной сфере, в том числе с конфессиями.